С. К. Жегалова

Русская народная живопись

• Предисловие

• Возвращение Жар-птицы

• От автора

Часть первая
Народная живопись XVII—второй половины XVIII века

• Путешествие в прошлое

• Глава первая.
О лубяной коробейке

• Глава вторая.
Сундук сказок

• Глава третья.
На землях Марфы Борецкой

• Глава четвертая.
Живописцы с Выга и Онеги

Часть вторая
Народная живопись конца XVIII—XIX века

• Продолжение путешествия в прошлое.
Глава первая.
Художники из Пермогорья

• Глава вторая.
У потомков Марфы Борецкой

• Глава третья.
Росписи Мезени

• Глава четвертая.
Живописцы из городца и Костромы

• Глава пятая.
Золотая хохлома

• Что же мы узнали

• Словарь незнакомых слов, встречающихся в тексте

О лубяной коробейке

«Это типичное преобладание графики очень отчетливо складывается в наиболее, по-видимому, древнем варианте крестьянской бытовой росписи — в красочной декорации лубяных коробей Вологодского района.»
В. С. Воронов

Как украшали коробью

Перед нами старинный деревянный сундучок: короб, коробка, коробья или коробейка, как его называли. Коробья отличается от современного сундука: у нее скругленные углы. Форма определялась материалом и способом изготовления. Делались коробьи чаще всего из липового луба, реже из осины или ясеня. Липовый луб — верхний слой дерева снимали со ствола весной, когда начиналось движение соков. Очищенный от верхней коры луб затем распрямляли. Это была заготовка для короба. Сначала делали корпус сундучка: кусок луба определенного размера сгибали, края стенок накладывали один на другой и сшивали лыком. По размеру корпуса короба из елового дерева выстругивали дно и крышку. Дно вставляли, когда луб был сырым или распаренным: высыхая, стенки сжимались, прочно закрепляя днище. Крышку оправляли в лубяной обод, затем с одной стороны ее прикрепляли к коробье железными петлями, с другой навешивали замок.

Естественная поверхность луба — глянцевитая и гладкая — была удобна для росписи. Древесина почти не впитывала красок и не требовала предварительной обработки. Чтобы уменьшить пористость дерева, лубяные стенки пропитывали олифой. Крышка, сделанная из дерева, была пористой и неровной, поэтому ее поверхность перед раскраской грунтовали: покрывали особым составом, приготовленным из мела и клея.

Поверхность наружных стенок коробьи делили широкими вертикальными полосами на ряд прямоугольников. В каждом из них рисовали какую-нибудь жанровую сценку. Когда площадь прямоугольника казалась художнику слишком большой, он в него вписывал еще круг или овал, а уже потом птицу, зверя или человека на коне. Похожие на разноцветные шнурки полоски обрамлений различались по узору: у одних узор из косых полосок, у других елочкой, у третьих из ромбиков. Вот старинная коробья. Из орнаментальных рамок на нас смотрят сказочные существа: крылатые грифоны, собакоподобные львы, рогатые кони и необычного вида птицы с хищным загнутым клювом. На передней стенке короба художник поместил людей. Они стоят у небольшого столика, в их поднятых руках кубки. Рядом со сказочными зверями и птицами едут всадники. Один всадник всем корпусом повернулся к нам, и кажется, будто он намеренно остановил коня, чтобы оглянуться. Вся остальная поверхность короба заполнена растительным орнаментом. Художник не оставил свободным ни одного уголка. Лилиеподобные цветы, листья, веточки с ягодами вырастают из-под копыт коня, из окаймляющих роспись рамок или, как бы оторвавшись от стеблей и подхваченные ветром, мчатся в вихре вокруг коня и всадника, окружают людей с кубками, зверей и птиц. Диковинные ягоды растут даже из столика. Стебли цветов и трав уходят за рамку и создают впечатление, что данная сценка лишь часть какого-то большого полотна, созданного воображением художника. Все это горит, переливается красным, черным, желтым, зеленым. Яркие цвета, подобранные с удивительным чутьем и вкусом, делают коробью празднично-нарядной.

Росписи коробьев, их сюжеты открывают незнакомый далекий от нас мир, в котором жил и создавал свои произведения народный художник. Как нам в него проникнуть? Как узнать, что хотел сказать художник своими рисунками? Почему ему так полюбились невиданные звери? Куда направляются всадники? Вопросов много. Попробуем ответить на главный из них: когда, в какую эпоху жил художник, расписавший коробью? Это поможет нам найти ответы и на остальные вопросы.


Коробейка — лубяной сундучок.

О чем рассказала одежда героев

К сожалению, народные художники не имели обыкновения ставить на изделиях свое имя или дату, когда сделана работа. Значит, подсказать нам ответы может только сам предмет. Ведь каждый народный художник, продолжая традиции, вносил что-то свое. Вот это свое, свойственное автору художественного произведения, мы и постараемся увидеть в росписи лубяных сундучков. Сравним для этого две коробьи. На первый взгляд они очень похожи: тот же колорит росписи, украшающей наружные стенки, те же широкие полосы, обрамляющие жанровые сценки, тот же стиль контурных рисунков и растительного орнамента. На одной из них жанровая сценка: по сторонам небольшого столика стоят двое — молодец и девица — с чарками в поднятых руках. Как ни лаконичен рисунок, художник сумел показать самое характерное: люди одеты в старинную длиннополую одежду и высокие шапки. Так одевались бояре в допетровской Руси. Вероятно, своих героев художник одел в соответствии с обычаями своего времени.


Лубяная коробейка. На ее крышке внутри нарисованы стрельцы. Север. XVII век.

Проверим это наблюдение.

На крышке другой коробьи — подобная же сценка. Только тут четыре фигуры: в центре мужская и женская, по сторонам еще две женские, и все тоже с чарками! Одежда и шапки крайних фигур похожи на те, которые мы видели на пирующих молодце и девице с первой коробейки. Центральная, видимо главная, пара одета иначе: на мужчине короткий в талию кафтан, на женщине колоколообразная юбка. О чем говорят эти детали? В этом рисунке как бы встретились старое и новое: одни действующие лица еще одеты по-старому, на других уже платья, сшитые по новой моде. Когда же это могло произойти?

Наиболее резкие изменения в одежде в России произошли при Петре I, когда он специальным указом ввел так называемое немецкое платье, близкое к западным образцам. 26 августа 1700 года этот указ был вывешен на всех городских воротах при въезде в Москву и тут же как образцы были поставлены одетые по новой моде манекены: мужской и женский. Именно такую одежду мы видим на главных фигурах второй коробьи. Художник показал ее силуэт и лишь несколькими мазками отметил самые характерные детали. На одежде мужчины выделил округлыми зубчиками узорную обшивку застежки камзола, кружочками — карманы; тонкие палочки — ноги мужчины — говорят нам, что они обтянуты чулками и обуты в туфли на каблуках. Также по моде одета и женщина: платье с подчеркнуто узкой талией и открытым воротом, юбка широкая из узорной ткани.

Значит, наше предположение, что авторы росписей коробей одевали своих героев так, как тогда требовала мода, верно. И если камзол с чулками говорит нам о времени Петра I, то длиннополая одежда и высокая шапка указывают на предшествующий период. Следовательно, первая коробейка была сделана в допетровские времена, т. е. еще в XVII веке. Мы ответили на вопрос, когда жил художник. Но для того чтобы понять содержание его рисунков, мы знаем еще очень мало.

Неизвестно нам и другое — всегда ли так нарядно расписывались эти простые сундучки? И не связана ли их роспись с каким-то определенным назначением сундучка?

Что хранили в коробьях

Из документов XVII века мы уже знаем, что коробьи в то время на Руси были в большом употреблении. В них держали деньги, драгоценности, платье, ткани, посуду, книги и даже съестные припасы. Коробьи можно было увидеть и в хоромах царицы, и в доме крестьянина. Разница заключалась только в том, сколько их у одного хозяина.

Известный историк быта XVII века И. Е. Забелин, описывая имущество царицы Марии Ильиничны, упоминает пятьдесят две коробьи, причем каждый год для нее покупали еще новые. В этой же книге (Забелин И. Е. Домашний быт русских цариц в XVI-XVII столетиях. М., 1872.) указывается, что каждая из коробеек предназначалась для хранения особых предметов. В одну складывали простыни и наволочки, в другую — посуду, в третью — сорочки, в четвертую- платье, в пятую — шубки, и так до бесконечности.

Деревенские жители также использовали коробью для хранения самых ценных вещей. Так, например, сохранилась жалоба крестьянина от 1627 года на кражу из коробьи. В этой жалобе пострадавший писал, что вор, подломив дно у коробьи, взял из нее «два рубля денег да двои серги серебряные и с жемчуги». В другой жалобе на кражу из коробьи указывается, что вместе с драгоценностями в ней хранилось и платье: кафтаны, шубки, летники, однорядки. Нередко в одной коробье умещалось все состояние семьи.

Поскольку эти деревянные сундучки были нужны всем, они в большом количестве выделывались и продавались. На торговой площади в Москве для продажи коробеек было выделено специальное место — Коробейный ряд. Здесь покупали коробьи и для царских хором.

«Коробейного ряду торговому человеку Ивану Онисимову за коробью осиновую белую дано 4 алтына 4 деньги, а взята у него коробья на ерданские полотна».

Из названий коробей — «ноугороцкая», «вологоцкая», «колмогорская» — мы узнаем, что привозили их в Москву из далеких северных городов: Новгорода, Вологды, Холмогор. А в городе Великом Устюге, славившемся в XVII веке искусными кузнецами, их оковывали для прочности железом и навешивали замки. Эти детали отделки ценились особо. Так, в книге расходов устюжского архиерейского дома за 1682 год записано: «Для таможенных книг куплена коробка с замком, дано 6 алтын [т. е. 18 коп.]». Вот еще одна запись: «У Ивана Емельянова куплена коробка с замком и с прутьем [т. е. с железом]. За тое коробку плачено ему Ивану 13 алтын 2 деньги [т. е. 40 коп.]». Как видно, окованные коробьи стоили много дороже.

Наружные стенки коробьи расписывали или окрашивали не всегда. Даже имущество царя и царицы часто хранилось в белых коробьях. Такие белые коробьи были куплены, например, в 1626 году для хранения царской казны. Иногда коробьи окрашивали одной краской — красной или желтой. И очень редки упоминания о коробьях расписанных — в хоромах царицы их было всего две. О покупке одной из них в расходной книге за 1626 год такая запись: «Генваря 26 царицыну чеботнику [т. е. сапожнику]… дано 2 гривны [т. е. 20 коп.]: купил в коробейном ряду коробью осиновую писаную с замком; взята коробья на дары государыни царицы».

Исключительность случая подчеркнута подробностью записи и относительно высокой ценой коробьи.

Чем же можно объяснить, что в царских хоромах расписанных коробей было так мало? Уж, конечно, не их стоимостью: для дворцового обихода вещь любой цены доставлялась из самых далеких «заморских» стран.


Молодые люди в центре росписи одеты по моде начала XVIII века. Роспись коробьи. Север. Начало XVIII века

Коробейные сваты

Перенесемся мысленно лет на сто — сто пятьдесят назад в одну из северных деревень. Мы на крестьянской свадьбе. Это событие, важное в жизни каждого человека, на Руси праздновалось особенно торжественно и пышно и сопровождалось сложными обрядами. Когда невеста была просватана, ее «закрывали» — набрасывали на нее какую-нибудь ткань или скатерть. С этого момента и до самого дня свадьбы невеста не смела выходить из дому, хотя бы ей пришлось ждать несколько месяцев.

Чтобы показать невесту жениху, устраивали смотрины: жених и его отец шли к невесте в дом с дарами. В самый торжественный, день — день венчания будущих супругов — от дома невесты к церкви отправлялся целый свадебный поезд: жених и невеста, родители, родные, подруги невесты, друзья жениха. Усаживались в нарядные возки, запряженные парой или тройкой лошадей. В гривы коней вплетали яркие ленты, к дугам подвешивали звонкие колокольчики, возки обвивали гирляндами цветов. В такой праздничной процессии участвовало обычно все население деревни. По словам свидетеля-современника, важную роль в этом торжестве играли коробейные сваты: они везли коробьи и сундуки с приданым невесты. Таково было еще одно назначение коробьи. Ехали так, чтобы за возками развевались от ветра края простыней, отделанных вышивкой и кружевом: все должны были видеть, как искусна в рукоделии невеста.

Коробейные сваты… Коробьи… Значит, скромные лубяные сундуки были участниками важных событий! Не случайно так нарядно расписывали их стенки: сверкающий красками короб, выставленный напоказ, мог быть не меньшей гордостью невесты, чем вышитые простыни. Но украшенный народным художником в соответствии с его представлением о красоте, он никак не устраивал столичную знать.

Понятие «коробейные сваты» сохранялось и в прошлом веке, хотя сами коробьи уже почти вышли из употребления. В конце XVIII века в России повсюду стали строить пильные мельницы, которые давали тонкие доски. Изготовление сундуков из таких досок было менее трудоемким, и материала на них шло меньше. Это имело немаловажное значение, так как цена на дерево значительно повысилась. В XIX веках во время свадебных торжеств коробейные сваты везли вместе с коробьями и новомодные сундуки.

Давайте еще раз внимательно рассмотрим росписи на стенках коробьи. Может быть, теперь мы поймем, что хотел сказать ими художник XVII века.

Ферезея и кафтан

Вот жанровая сценка: двое молодых людей стоят, подняв кубки в честь какого-то события. Теперь мы можем предположить, что художник изобразил пирующих на свадьбе. И тогда сразу становится понятно, почему так торжественны позы обоих людей, так нарядна их одежда. Праздничность наряда художник показал нам по-своему: полы платья он украсил рядами полукружий, значит, оно сшито из ткани с крупными цветами; заштрихованными полосками обозначил вышивку и узорную ткань на воротнике и шапке.

А как одевались русские люди в XVII веке? Нам нужно это знать, чтобы понять до конца содержание и художественные особенности рисунка неизвестного нам автора, расписавшего коробью.

К сожалению, одежды XVII века сохранилось очень мало. Мы можем составить представление о ней лишь по единичным образцам царской одежды, некоторым рисункам и описаниям в документах той эпохи. Соединив все имеющиеся сведения, мы попытаемся выяснить, в какие костюмы одел художник своих героев в росписи на коробье. В XVII веке мужская и женская одежда по крою мало отличалась одна от другой. Чаще ее шили свободной и широкой, иногда чуть приталенной. Зимняя одежда от летней отличалась только тем, что делалась на теплой подкладке или на меху.

Самой богатой и нарядной одеждой была ферезея, или ферязь. Ее шили длинной (почти до пола) и очень широкой: для этого в полы снизу вшивали клинья и делали еще прорези, отчего на подоле образовывались пышные складки. В Оружейной палате, в Московском Кремле, сохранилась ферезея, принадлежавшая царю Алексею Михайловичу. Она сшита из тонкого белого сукна, а по подолу и по разрезу спереди украшена широким золотным кружевом. Ферезея была парадной одеждой богатых и знатных людей.


На молодцах нарядная одежда XVII века. Роспись коробьи. Север. XVII век

Молодцы на коробье — не в ферезеях.

Среди населения Руси в XVII веке значительно более распространенной одеждой был кафтан. Так же как и ферязь, его шили до полу, но с короткими и широкими рукавами и круглым воротом. Спина прилегала к фигуре, а полы лежали свободно, не находя друг на друга. Для большей ширины в бока внизу вшивались клинья. Кафтан подпоясывали кушаком. Под кафтан надевали полотняную сорочку и такие же штаны. Для праздничного выхода к воротнику вышитой сорочки пристегивалось «ожерелье» — высокий, до десяти сантиметров, стоячий воротник, богато расшитый шелком, жемчугом или даже драгоценными камнями.

Описание этой одежды почти полностью совпадает с одеждой молодцев на коробье: прямой черточкой выше локтя художник показал конец рукава кафтана, а из-под него виден более длинный рукав сорочки; раскошенные полы расширяются книзу, четко отмечены и опояска кафтана, и его круглый ворот. Художник показал также туго обтягивающий шею воротник нарядной рубахи с «ожерельем» и вышивкой на груди, которая видна из-под кафтана. Праздничный наряд молодцев дополняют красные сафьяновые сапожки на каблуках и высокая шапка из узорного атласа.

Если одежда передана художником так точно и искусно, то изображение людей на первый взгляд может показаться по-детски неумелым. Очерченные прямыми и изогнутыми линиями фигуры далеки от натуры: их руки разной длины и загнуты так, словно вместо суставов, у них гибкие пружины. Художник не пытался сделать изображение объемным: у стола и стоящих на нем сосудов показаны только передние стенки, на одеждах нет ни одной складки. Вместо лица кружок, глаза и брови обозначены двумя запятыми, а нос и рот — прямыми черточками. Вся фигура повернута к зрителю в фас, а ноги — в профиль.

По-видимому, автор росписи все свое старание направил на то, чтобы сделать рисунок выразительным. Это ему удалось: молодцы стоят, вызывающе подбоченясь, заломив на сторону шапки. Эти детали говорят о лихости и веселье пирующих, а поднятые вверх брови и вытаращенные глаза делают их глуповатыми и смешными. Посмотрите внимательно на молодцев — и вы ощутите, как уперлось в подбородок жесткое «ожерелье» воротника, заставляя человека высоко держать голову и глядеть прямо перед собой. Позы, жесты, особенности одежды — все художник сумел передать линиями и штрихами.

Некоторая резкость и угловатость линейного рисунка на коробье напоминают нам изображение способом резьбы по дереву. Чтобы убедиться в этом, сравним молодцев на коробье со сходным по сюжету резным изображением на прялке. Там тоже две фигуры стоят по сторонам столика и обе они показаны также лишь силуэтами. Вырезая их острием ножа на неподатливой поверхности доски, резчик как бы невольно ограничивал изображения прямыми резкими линиями. Поэтому нижняя (широкая) часть приталенной одежды, так же как и в росписи, напоминает треугольник. Однако выразительность резного силуэта от этого нисколько не утратилась: плоские фигурки людей кажутся нам живыми, поднятая рука с чашкой вот-вот продолжит движение, а понукаемый возницей конь пустится вскачь. Видимо, и художник, украсивший коробью, в недавнем прошлом был резчиком: отсюда сходство с резьбой в стиле рисунка и склонность к геометризации отдельных элементов.


Вырезанные на прялке острием ножа изображения похожи по исполнению на рисунки в росписях коробьи

Перейдя от резьбы к росписи, автор ее сохранил основные черты древнего искусства резчиков: одним силуэтом и несколькими штрихами, подчеркивающими самое характерное, придать изображению большую выразительность. Однако, работая вместо резца кистью, художник словно почувствовал большую свободу и легкость: линии рисунка стали более размашистыми, начали приобретать гибкость и плавность. Мы увидим это в росписи другой коробьи. Сундучки расписывали не только снаружи, но и внутри. Откроем один лубяной сундучок. На внутренней стороне крышки изображена уже знакомая нам сценка: той же формы столик и сосуды, так же подняли руки с чарками стоящие по его сторонам две фигуры в высоких шапках. В отличие от тех фигур, которые мы уже рассматривали, эти изображены в профиль, но лица обращены к зрителю. Обе фигуры очерчены плавными и округлыми линиями, а из-под шапок на спину спускаются косы. Это нетрудно понять, хотя показаны косы двумя небрежными кружочками. Значит, здесь пируют девицы. Причину пиршества мы постараемся узнать, но сначала нам нужно определить, как они одеты. Обратимся опять к документам XVII века. В то время женская одежда была в основном двух видов: распашная, т. е. с разрезом впереди (ее надевали, как наше пальто), и нераспашная, надевавшаяся через голову. Похоже, что на рисунке девицы в распашной одежде: полукруглыми зубчиками художник показал отделку на месте застежки. Из распашных одежд самой распространенной была телогрея. Как и кафтан, ее шили до полу, но более свободной и широкой. Рукава, узкие и длинные, доходили до края подола платья. Продеть руки в такие рукава было очень трудно, поэтому под мышками для рук делались широкие прорези, а рукава или свободно свисали, или, чтобы не мешали движению, завязывались за спиной. Эту прорезь, показанную в виде треугольника, мы и видим на рисунке, а из нее выглядывает рука девицы, обтянутая узким рукавом нижней сорочки. Телогреи могли быть теплыми — на подкладке — или холодными. Обратите внимание на отделку воротника — «ожерелья». Художник выделил его несколькими параллельными полосками и косой штриховкой. И в действительности оно состояло из украшений в несколько рядов: один из золотой или простой вышивки, другой из жемчуга или драгоценных камней, третий из бобрового пуха и так далее. Верхнее нарядное платье шили из яркого узорного шелка, бархата или атласа. Ткань на одежду выбирали самых ярких расцветок: разных оттенков красного (червчатого или киндяшного, как говорили в те времена), голубого (яринного), оранжевого (рудо-желтого) или зеленого.


За праздничным столом девицы в нарядной одежде XVII века. Роспись коробьи. Север. XVII век.

На обеих девицах надеты высокие шапки. Это может показаться странным: ведь действие происходит в помещении, а не на улице. Однако и в этом случае художник отразил существовавшие в его время обычаи. Оказывается, такая шапка была необходимой деталью наряда невесты, в ней же она должна была выходить в хоромы на другой день после свадьбы. Эти шапки назывались горлатными, столбунцами или черевьими. Горлатными потому, что мех, из которого они шились, брался от шеи — горла — пушного зверька (бобра или лисицы). Форма шапки, высокая и прямая, напоминала столб. Отсюда другое ее название — столбунец. Черевьей же шапка называлась в том случае, когда шилась из меха, взятого от брюшка пушного зверя.

Вместе со столбунцом и нарядной телогреей такой же непременной деталью одежды невесты были ширинки — парадные носовые платки, богато вышитые золотом, серебром, шелками, иногда усыпанные жемчугом и с пришитыми по краям золотными кистями. Невеста держала ширинки в руках раскрытыми: они ведь свидетельствовали о ее рукодельном мастерстве.

Верный правде и жизни, прекрасно знающий обычаи автор росписи, конечно, не мог обойти в рисунке такую важную деталь, как ширинка, хотя и показал ее опять по-своему. Посмотрите: около руки девушки очерчен предмет, напоминающий по форме листок. Он закрашен другим цветом и заштрихован. Не зная ничего об обычае того времени, мы не обратили бы на эту деталь должного внимания. Теперь же можно сказать с уверенностью: у обеих девушек в руках по ширинке. Держат они ширинки за уголок развернутыми так, чтобы видна была нарядная вышивка.

Ширинок требовалось много: нужно было одарить ими всю родню жениха. Это было непременной частью свадебного обряда, оговоренного специально в «Домострое»: «Как завесят покрывалом княгиню (т. е. невесту), то снимают шапку и начнут чесать голову, как расчешут голову — расплести косу и окрутить (т. е. завязать голову), а окрутя — покрыть покрывалом, а затем — раздавать ширинки…» (Сахаров И. Сказания русского народа. СПб., 1849). Крестьянская девушка начинала готовить ширинки вместе с приданым с раннего детства. Богатство украшений некоторых ширинок делало их очень ценными. Поэтому в описях имущества ширинки указывались наряду с одеждой, а стоимость их порой даже превышала стоимость последней. Интересен в этом отношении документ — написанная в 1590 году жалоба деревенского попа на ограбление. Ехал он к дочери и зятю, вез им на сохранение самое ценное имущество, а дорогой у него все украли. В числе вещей были однорядка и шушун (верхняя одежда из сукна), бархатная шапка, серебряные серьги с сердоликом и шелковая ширинка. Так вот ширинку поп оценил значительно дороже, чем суконную голубую однорядку и бархатную красивую шапку.

Итак, значит, молодцы и девицы на коробьях подняли кубки на свадебном пиру.

Поскольку же девицам пить вино в обществе мужчин по обычаям той эпохи считалось неприличным, художник нарисовал их отдельно.

О чудо-богатырях

Вместе с пирующими на стенках лубяных сундучков разместились всадники. Одни вооружены луками со стрелами, другие — пиками, третьи без оружия сидят на конях в подчеркнуто праздных позах. Кто они? Куда направляются? Чтобы узнать это, нам придется познакомиться с другими видами народного искусства: с лубочными картинками, набойкой по ткани, с изразцами.

Набойка, лубок и изразец нам помогут потому, что на них нарисованы всадники и, что для нас особенно важно, подписи, поясняющие изображение. Но сначала мы снова обратимся к дереву и вот почему. Набойка — это украшенная узором ткань. А узор наносился на нее — набивался деревянными досками с вырезанным на них узором. Лубочную картинку также сначала мастер резал на доске, а потом оттискивал на бумаге. Даже изразцы в XVII веке отливали в вырезанных деревянных формах, и узор переходил с них на изразец. Следовательно, авторами всех подобных изделий были резчики по дереву, а ведь мы уже знаем, что у резьбы по дереву и росписи на коробьях одни корни.

Рассмотрим сначала всадников на лубочной картинке. Выгнув крутую шею и упершись ногами в землю, как вкопанный стоит конь. Очертания его массивного корпуса, нетерпеливый наклон головы говорят о мощи и сдерживаемой силе. Под стать коню и всадник с пикой в руках. Натянув повод, он как бы задержал бег коня и, повернувшись всем корпусом к зрителю, остановился в раздумье. На нем знакомый нам старинный кафтан и круглая опушенная мехом шапка. Слева и справа над всадником надписи в фигурных рамках: «Соловей Разбойник — силны богатырь». Значит, перед нами Соловей-разбойник — один из известных былинных богатырей.


Соловей-разбойник. Лубочная картинка. Север. Конец XVII века.

Другой лубок — другой богатырь, совсем не похожий на первого. Как бы танцующей походкой вышагивает быстрый и легкий конь, полон достоинства и важности красивый всадник; на коне парадная сбруя, на всаднике богатая одежда. Чтобы еще больше подчеркнуть отличие, художник не поскупился на украшения: розетками цветков, листочками, горошинами, веточками отделаны чепрак и узда коня, щит и костюм всадника; вместо длиннополой одежды на нем модный короткий кафтан, шапочку всадника и голову коня украшают перья. Принадлежностью праздничного наряда кажутся даже небрежно поднятый меч, висящий за плечом лук и колчан со стрелами. Надпись раскрывает имя героя: «Силный богатырь Алешка Поповичъ».

Удивительно, как верно передал художник через внешний облик своеобразие характеров обоих богатырей. Лесной разбойник, скрывающийся в самых глухих местах, как бы застыл вместе с конем в тяжелой неподвижности, вид его строг и угрюм. А любитель пиров и веселых приключений красавец Алешка Попович смотрит щеголем и франтом.


Богатырь Алеша Попович. Лубочная картинка. Север. Конец XVII века

Необходимо отметить, что мастерство исполнения рисунка лубка много выше, чем на коробьях, хотя и здесь и там в основе его лежат линия, штрих, силуэт. Очерчивающая контур изображений линия уверенно и точно передает корпус животного, фигуру человека, а легкие черточки — детали одежды, черты лица, конскую упряжь, украшения. Тонкой штриховкой по краям изображения намечаются те его части, которые находятся в тени, и фигуры, как бы вырываясь из плоскости, получают объемность. Линия рисунка настолько гибкая и плавная, что невольно забываешь, что исполнитель вел ее не пером по бумаге, а резцом по твердой древесине. По тому, как линия послушна руке художника, мы заключаем: автор рисунков был талантливым и опытным резчиком по дереву.

Лубочные картинки, а также оттиски на набойке и рельефы изразцов знакомят нас с многими героями русского фольклора. Как говорят надписи, все они сильные и славные богатыри. В число хорошо нам известных былинных богатырей попали герои сказок, иностранных переводных повестей, великие полководцы древности. Поэтому рядом со «славным и сильным богатырем Усыней Горынычем» едет такой же «славный и сильный богатырь Еруслан Лазаревич» — герой одноименной переводной повести. Вслед за ними — «Янычарский начальник Амурат», «Царь Салтан Салтановичъ», «Король Гвидон и Александр Македонский». Похоже, что все те сказочные или реальные герои, которые покорили когда-то воображение людей мужеством, храбростью или благородством поведения, стали называться богатырями и вошли в число любимых героев русских сказаний. С ними мы еще не раз встретимся, а теперь вернемся к всадникам на коробьях.

Судя по одежде, вооружению и бравому виду, это тоже богатыри, хотя назвать имя каждого из них очень трудно. Облик одного особенно интересен. Могучий всадник, сидя на коне, всем корпусом повернулся к зрителю так, что становится непонятным, как он удерживается в седле. Протянутая вперед рука держит повод, голова упирается в обод крышки, создавая впечатление величины и мощи богатыря, которому тесно в отведенном ему пространстве. Конь, прогнувшийся под тяжестью седока, еще больше подчеркивает могучую силу последнего.

Округлившиеся глаза героя, энергичный жест выброшенной вперед руки придают ему решительность и свирепость, напоминая строчки былины:

Молодецкое сердце не утерпчивое,
Разгоралася кровь богатырская,
Он бьет коня по крутым бедрам,
Подымается ево доброй конь
Выше дерева стоячего,
Ниже облака ходячего…

Рядом с богатырем художник поместил маленькие фигурки человека и собаки. Их крохотные размеры должны, по-видимому, показать зрителю, как ничтожны обычные земные существа по сравнению с богатырями.

В росписи коробьи особенно удался художнику конь: в неторопливом движении его, изгибе шеи, контурах корпуса и ног он сумел передать впечатление большой силы и выносливости умного животного, послушного воле всадника. Кто же этот всадник?

Присмотревшись к его одежде, мы замечаем, что она покрыта вертикальными рядами округлых зубчиков, напоминающих чешуйки. Похоже, это кольчуга — воинский доспех, который до появления огнестрельного оружия защищал воина на поле боя от копья или смертоносной стрелы. Действительно, за спиной богатыря висит лук и торчат стрелы. На лубочных картинках в кольчуге изображен богатырь Усыня Горыныч. Может быть, и здесь этот же герой? Тем более, что у него, как и у Усыни, пышные усы.


Богатырь Усыня Горыныч. Роспись коробьи. Север. XVII век.

Всадник на другой коробье, исполненный в той же манере, отличается от первого. Безусое лицо миловидно, фигура тонкая, даже несколько хрупкая, «ожерелье» воротника, высокая шапка придают его наряду щеголеватость, а упершаяся в бок рука — некоторую торжественность и праздничность. Облик этого героя напоминает богатыря Алешу Поповича. Но, может быть, это просто жених, выезжающий к невесте? Ведь на передней стенке этого же сундучка справа и слева от замка стоят две девицы в горлатных шапках с заздравными кубками и ширинками в руках.

В изображении этого всадника особенно заметна наивность рисунка. Очертив силуэт животного, художник подрисовал затем фигуру сидящего на нем человека. Но получилось так, что контур спины коня, которая видна сквозь всадника, как бы перерезает его пополам. Нога тоже показана контуром; тут нет и намека на объемность, и нога скорее похожа на деталь повисшей одежды. Однако в схематических и обобщенных силуэтах отражено вековое умение схватывать и передавать основное; в сдержанной цветовой гамме, в быстрых и как бы небрежных мазках кисти народного художника видно не менее древнее искусство декоратора.


Красивый всадник на вороном коне очень похож на богатыря Алешу Поповича. Роспись коробьи. Север. XVII век

Отдельные элементы росписи опять показывают ее родство с резьбой по дереву: уголки — «галочки», обозначающие шерсть коня, точно повторяют треугольные выемки, вырезавшиеся в дереве острием ножа. Да и сама фигурка коня с прямолинейным туловищем сильно напоминает деревянную игрушку с двигающимися на шарнирах ногами. Однако и этот конь удался художнику, пожалуй, больше, чем всадник: повернутая в фас морда животного с огромными глазами смотрит на нас «человеческим взглядом». Художник передал нам представление о богатырских конях как о существах не совсем обычных: в былинах они действуют заодно с героями, разговаривают «человеческим голосом», дают мудрые советы и в трудных случаях всегда выручают из беды.

Описанию коня в былинах посвящены не менее яркие строки, чем описанию его хозяина:

А и конь под ним, как бы лютый зверь,
Лютый зверь конь — и бур, космат,
У коня грива на леву сторону, до сырой
земли…

Иногда всадники держат в одной руке небольшой флажок с двумя хвостиками. Такой флажок в XVII веке назывался прапором. Прикрепленный к рукояти копья «прапорец» в то время представлял собой знак особого воинского подразделения. Значит, всадник с прапором — воин допетровской эпохи, одежда его в то время почти ничем не отличалась от обычной, штатской.

Человек и зверь

Один из богатырей, нарисованных на коробье, резко выделяется своим обликом. Он стоит с непокрытой кудрявой головой и обеими руками раздирает пасть распростертого перед ним зверя. Как бы от страшной боли тот пригнулся к земле, выпустил когти. А человек не обращает на зверя никакого внимания, отвернул голову в сторону и рассеянно смотрит вдаль. Кто же этот бесстрашный силач?

Узнать его имя нам поможет не лубочная картинка, а роспись на крышке сундучка-подголовка. По прочности и отделке этот сундучок не чета лубяной коробье. Сделан он из крепкого дуба и окован еще полосами железа. Роспись помещена поэтому не на наружных стенках, как коробьи, а внутри. Стоит поднять крышку — и как по волшебству из мрака сундука появится живописная картина. Крышка оказалась для художника достаточно большим «полотном», чтобы разместить на нем несколько сюжетов. Изображение самое крупное по масштабу, следовательно, оно главное, расположено слева. Красивый светловолосый юноша в красном кафтане и полосатых «набойчатых» штанах сидит на таком же звере и разрывает руками его пасть. Надписи гласят: «Самсонъ» и «Левъ». Значит, сюжетом для росписи обоих сундуков, сделанных на далеком Севере, послужила древняя легенда о Самсоне и льве.


Бесстрашный силач, раздирающий льву пасть, — Самсон. Роспись коробьи. Север. XVII век.

Много лет тому назад, говорится в этой легенде, жил человек по имени Маной. Долго у него не было детей, и это его очень огорчало. Однажды явился к Маною ангел и сказал, что вскоре у него родится сын. Так оно и случилось. Мальчика назвали Самсоном. Он рос прямо на глазах и стал таким сильным, что никто не мог его победить. Как-то раз, прогуливаясь по тропинке среди виноградников, Самсон встретился со львом. Свирепое животное, рыча, бросилось на юношу, однако силач не растерялся: схватив льва за челюсти, он одним движением разорвал его пополам. Не придав никакого значения случившемуся, легендарный богатырь Самсон спокойно пошел гулять дальше.

В легенде говорилось и о многих других приключениях Самсона, но именно этот эпизод привлек художника. И не удивительно: проявление могучей силы роднит здесь Самсона с русскими богатырями, которые одним взмахом руки побивали целые полки, а свистом разрушали здания.

Авторы росписи коробьи и подголовка хорошо передали ту легкость, с которой Самсон побеждает льва. Взгляд героя задумчив и устремлен вдаль, мысли далеко от пустякового, мимолетного происшествия. Каждый из художников по-своему представлял себе внешний облик Самсона. Автор росписи коробьи изобразил его «иностранцем» с кудрявыми волосами и усами, без головного убора. А мы знаем, что по обычаям Древней Руси шапка была непременной принадлежностью одежды, в торжественных случаях не снималась даже за обеденным столом. В росписи сундучка Самсон представлен полностью «обрусевшим»: как русский богатырь и одет в русское платье. Экзотику окружения художник передал, поместив в углу на стебле диковинного растения обезьянку.

Степень мастерства рисунка обеих росписей также различна. О характерных особенностях росписи на коробьях мы уже говорили. Здесь автор писал так, как когда-то вырезал на доске: резкими и быстрыми линиями схватывал основное, опуская детали. Он не пытается придать изображению объемность, нисколько не заботится о правильности рисунка. От умения в этих лаконичных очертаниях передать самое характерное и зависит их необычная выразительность.

В росписи на сундуке чувствуется рука опытного и талантливого рисовальщика. Его рисунок по мастерству близок исполнению былинных героев лубка: так же уверен и четок контур изображений, правильно схвачены пропорции фигур, их жесты, движения, и та же попытка штриховкой наметить тень, т. е. сделать изображение объемным.

Только линия рисунка в росписи на сундуке более тонкая, гибкая и плавная. Это не удивительно, ведь художник наносил ее пером по специально подготовленной поверхности, а не вырезал в толще дерева, как на гравировальной доске для лубка.

Невольно возникает вопрос: а почему сундуки украшали более опытные художники? Чем сундуки отличались от коробеек?